Соболенок остается один

Соболиха-мать ревниво оберегала своих детенышей. Однако больше всех она заботилась о Белогрудом. Ему первому она разрешила спуститься на землю из гнезда и дольше, чем с другими, бродила с ним по лесу.

Только в начале сентября, когда соболенок достаточно окреп, мать внезапно покинула его. Остальных детенышей она незаметно увела с собой, чтобы каждому определить участок для охоты. Это случилось вечером, когда солнце посылало на землю свои последние лучи и из распадков на тайгу шкурой бурого медведя надвинулась ночь.

Оставшись в лесу один, Белогрудый несколько минут стоял совершенно неподвижно, словно вдруг превратился в продолговатый золотистый камень. Маленькие, широко поставленные глаза различали окружающее лишь на несколько прыжков. Дальше все исчезло в синих сумерках. Страх перед неизвестностью усиливался, когда ветерок доносил откуда-то незнакомый запах. Нет, это не был запах матери, он настораживал и пугал. Белогрудому казалось, что за каждым деревом притаился враг с когтистыми лапами.

Наконец, поборов страх, Белогрудый побрел в сторону родного гнезда. Сперва он шел так осторожно, будто боялся обжечь лапы. В пути он наткнулся на незримый след матери, который привел его к середине высокого дерева. Дальше след обрывался. Прыгать по деревьям соболенок не решался да и не умел еще делать этого.

Когда Белогрудый с трудом отыскал свое пустое гнездо, он почувствовал себя несколько увереннее, хотя запахи жилья почти выветрились и уже ничто не напоминало о прежнем тепле и покое. На следующее утро Белогрудый снова отправился в лес. Лучи восходящего солнца красили в золотистый цвет его темно-рыжий мех.

Пробираясь по чаще, соболенок вдруг замер и целую минуту простоял неподвижно. Потом он медленно наклонил голову к земле. Ветер доносил до него чуть внятный, но привлекательный запах. Белогрудый боялся шевельнуться, чтобы не потерять то направление, откуда он шел. Наконец, поводя носом и принюхиваясь, соболенок сделал несколько осторожных шагов. Запах усилился. Еще два поскока - и Белогрудый оказался у дикого камешка-плитнячка. Когда правая лапа звереныша отшвырнула камешек, то сейчас же раздалось яростное, протестующее верещание, и маленький полосатоспинный бурундук метнулся в сторону. Но Белогрудого теперь привлекал не сам хозяин, а аромат его припасов, которые тот спрятал на зиму под камнем. Это были настоящие сокровища: отборные кедровые орехи, ягоды, семена трав и даже сочные корни растений. Белогрудый, урча, лакомился ими с большим удовольствием.

Ему захотелось отыскать еще такие же кладовые, но эта попытка оказалась неудачной! хозяйственные бурундуки умеют прятать свое добро.

В первые дни одиночества Белогрудому пришлось нелегко. Избалованный матерью, он теперь с трудом добывал себе еду. Надо было и заботиться о том, чтобы не привлекать внимания более сильных животных. Но в своей соболиной семье Белогрудый научился многому, и теперь нужно было только набраться опыта. Мать научила его и обязательному туалету. Белогрудый мог так вытягивать шею и поворачивать голову, что доставал любую часть тела и своим твердеющим языком прилизывал шерсть, приводя ее в порядок.

Дней через десять он почувствовал себя повзрослевшим, силы тоже прибавилось. По материнскому молоку он уже давно не тосковал. Отныне он вступил на самостоятельный путь. Сон стал более чутким. Белогрудый инстинктивно понимал, что его благополучие теперь целиком зависит от него самого. Соболенок привык теперь быть постоянно настороже, его уши прислушивались к каждому подозрительному шороху.

Осенью природа справляла свой ежегодный праздник урожая, но надо было знать, что можно брать в рот, а что нельзя. Однажды соболенок поел каких-то красивых на вид ягод, но едва не отравился и долго мучался, хлопая себя по морде лапками.

Больше всего соболенка привлекали кедровые орехи и мыши-полевки, норы которых он разорял без особого труда. Своим острым обонянием он учуял орехи, спрятанные кедровкой глубоко в лесной подстилке. Лущил он орехи не так, как белка, которая держит их передними лапками, а бросал прямо в рот и раскалывал зубами, выплевывая скорлупу и проглатывая семечки.
„.На голых камнях среди ивняка грелась на солнце змея. Легкое колыхание пружинистой травы пырея заставило ее быстро скрутить в кольцо толстое чешуйчатое тело. Белогрудый, спешивший куда-то на запах, не заметил лежавшую у его ног змею, но, когда раздалось гневное свистящее шипение, быстро подскочил кверху на полметра. Змея уже приготовилась к нападению. Передняя часть ее тела приподнялась, мрачным огнем зажглись холодные, бесцветные глаза. И тут в Белогрудом впервые заговорил инстинкт хищника. Он отскочил в сторону и первым бросился на врага. Как молния, метнулась ему навстречу черная голова. Зубы змеи глубоко вошли в густую шерсть, но до тела не достали. Змея приготовилась к новому нападению, но в этот же момент захрустели ее шейные позвонки под зубами Белогрудого. Бешено тряся извивающуюся змею, соболь хищно ворчал, пока не прекратились ее последние конвульсивные движения.